Салатовые дни - Страница 5

— Только нос немного другой, — замечает подруга.

— Я сфотографирую и поставлю на аватарку вконтакте, — говорит она. Я оставляю комментарий, что на утро он понравится ей гораздо меньше.

Холодно, они решают согреться в любом баре, который не закрылся, направляясь в «Кроличью нору», которую мне хватило ума предложить (и в которой я был лишь раз, потому что эти рисковые «вылазки» в глубине ночи — наиредчайшее состояние моего организма, мне хватает кофе и монитора, но мой внешний вид всю весну гнал меня на глупости, которые я вытворял преимущественно из-за чувства одиночества). Но закрыта и «Нора» — на часах уже перевалило за два, хотя и есть дни, когда она работает до пяти, но этот не один из них.

Они делятся со мной тремя сигаретами, которые я попросил в качестве платы за рисунок, хотя наверняка уступили бы и сотню, и девушка идет ловить попутки, полупританцовывая в центре шоссе, в то время как подруга предостерегает ее держаться границы тротуара — но на дороге нет ни единого автомобиля, поэтому эти предостережения даже мне кажутся немного наигранными. Им везет. А я начинаю подниматься вверх по Карла Маркса, потому что холод просто ужасный, я не могу ни сидеть, ни стоять — это грозит мне обморожением.

Я полуиду-полубегу, выкуривая сигарету за сигаретой, зажигаю следующую от предыдущей, потому что зажигалки у меня нет. В круглосуточном цветочном киоске парень с девушкой смотрят фильм — я вижу их за стеклянными стенами, сворачиваю на Ленина, прохожу мимо памятника Гагарину, гордо подсвечиваемому снизу, дохожу до Николаева, и спускаюсь к Дому мод по обратной стороне дороги. Все это я вытворяю, чтобы убить время, периодически поглядывая на часы (я жду рассвета — что готовит мне этот день?), сменяются по кругу песня за песней, я добираюсь до остановки, сажусь, замерзая, начинаю скетчить девушку, но холод вынуждает меня спустя полчаса-час искать убежище в Перекрестке. И я не из той молодежи, что гордо ночует там, чтобы похвастаться потом фотографиями в социальных сетях, на которых ты с бездомными. Этот день я хочу забыть в тот момент как свою наивеличайшую глупость.

Я встаю у кассы. Из персонала в универмаге только два охранника — молодой и старый, а на кассе девушка. Настроены они дружелюбно. Бывалый и юнец обсуждают то, как второй собирается подзаработать и построить дом. Иногда девушка просит парня о чем-то, и он дурачится, в пределах разумного.

Я стою и скетчу, все ту же девушку. Пару раз старший охранник краем глаза хочет узнать, что я изображаю, но я скромно скрываю ее от его взора. Я стою в тишине и рисую. Меня здесь будто бы нет. На часах пять первого дня четвертого месяца, я выхожу из универмага, оставляя скетч на бетонной клади у входа, и иду на остановку. Но солнце не торопится показываться, я спускаюсь к заливу.

Незабываемый пейзаж, насыщенно-синее небо с перистыми облаками, которое я обещаю себе не забыть. На площади я нахожу солнечные часы в мраморе и гордо фотографирую свои стопы в дешевых кроссовках, которые купил в своем первом и последнем визите на рынок на последние 500 рублей, чтобы дополнить образ парня в худи. Образ, который мне совсем не симпатичен, но в такой уж я куртке и прическа оставляет желать лучшего — все это пройдет, я буду ходить с гордой шевелюрой, когда-нибудь. Я поднимаюсь по набережной к вечному огню, все еще сумеречно, фотографирую церковь, деревянную лестницу.

В наушниках Raw sugar Metric, которую я поставил на повтор. Наверное, до конца этого дня. Когда он уже закончится?

Summer never comes, вот и рассвет не торопится, я фотографирую вертолет, светло, светло (!), но солнца нет. Ели скромно стоят, старая трава местами покрыта снегом. Я решаю убить время, поднявшись вверх к хлопчато-бумажному комбинату. Спускаюсь обратно, разглядывая стены с граффити, мать ведет дочку в детский сад. Они сворачивают направо, я сворачиваю налево, к ДК Хузангая. Где же ты, рассвет?

Подхожу к Огню, делая полукруг, рядом полубежит-полуходит мужчина, скорее всего, после инфаркта. Грею руки у огня, но солнце скрыто за приземистым облаком. И формально солнце пересекло горизонт, но по факту еще не светит. Я жду.

РАССВЕТ.

Что мы будем делать. Лена разлинчевала мой компьютерный набросок, когда я сидел под вафлей на остановке. Что-то про непонятную позу и грязные цвета. Я считаю это основополагающими элементами своих творений, но что ж. Хватило мне ума написать «Чикенбургер этой даме». От разовой навязчивости ничего не изменится. Подумать только, первое апреля. Я иду в мак, в промежутке силуэтные сэлфи на фоне искрящего солнца. И покупаю чикен, который на самом деле снэкролл.

Но рано куда-либо наведываться, и последние деньги закончились, и стипендии нет. И я не продаю свои творения (никому они попросту не нужны). Я решаю прийти к матери на работу. Она не видела меня всю ночь, она обрадуется. Республиканская стоматологическая поликлиника, я таки дошел. Апрель. Я не заказал проездного на апрель, это будет длинный месяц, и десятки километров придется ковылять пешком.

Я сижу на первом этаже, рядом со мной сидит мужчина. И, наверное, я где-то его видел, но я же не смотрю людям в лицо — и даже если посмотрю —

Спускается мать, на ее лице улыбка. Но обращается она не ко мне — а к мужчине.

— Дядя Коля!

Аргх, человек, который сидел со мной рядом — брат моей бабушки! О боже, Андрей, ну вот теперь, это приключение завершится, разве нет? Меня переполняет стыд, ощущение абсурдности происходящего. Да я и не спал всю ночь, мне хочется смеяться. Мать заканчивает диалог, я рассказываю ей про свои ночные приключения короткой разой «Встретил рассвет», теперь у меня есть сотня. Впервые за день я могу взять себе поесть.